Одна против зомби - Страница 39

Думаю, оттого-то и произошел ленинский переворот в 1917-м, оттого-то и спокойненько пришли к власти кровопийцы, что не осталось в стране настоящего высшего сословия. Его на фронте немцы побили. А тылу остались лишь крысы вроде Феликса Юсупова и ему подобных дегенератов. И кто они против закаленный в ссылках и эмигрантских дискуссиях большевиков? Тля против танка…

Итак, ситуация прояснилась: в «ИNФЕRNО» явно работают одни маньяки и варвары. Им калечить людей так же просто, как чинушам красть денежку из народного кармана.

— Не люди, а отстой какой-то! — громко пожаловалась я неизвестно кому, наконец-то поняв, что в какой глубокой заднице очутилась по милости подлейшего Пал-Никодимыча, покусай его бегемот.

Какой-нибудь французский критический реалист и романтик навоза и сеновала вроде Эмиля Золя, чтобы выразить всю гнусность и мерзопакостность ситуации, накатал бы по такому поводу с десяток толстенных томов, насыщенных безысходностью, мычаньем недоенных коров, криками умирающих от неразделенной любви петухов, запахами коровьих лепешек и прокисшей капусты, ну и, конечно же, безутешной тоской жителей сельской глубинки.

Но мне для описания ситуации хватило всего лишь одного слова:

— Глушняк!

Мне тут же вспомнились веселые лица со стенда «Смерть вырвала их из наших рядов». Я даже по-хорошему позавидовала им. Они ушли из жизни в уважении и почете.

Классно, наверное, придти молодым в заведение, пропахать там до самой смерти, передав перед ней молодым новичкам секреты профессии, и отправится от подъезда родной конторы на катафалке на кладбище, где знающие тебя, как облупленную, коллеги, произнесут на могиле, давясь слезами, правильные речи о твоем великом вкладе в успех ихней почтенной организации.

Меня же не сегодня, так завтра выкинут из ОВО «ЛАДИК». И я стану днем мотаться сквозь осенние дожди и снега по разным фирмам, направляемая хмырями из службы занятости. А длинными унылыми вечерами буду шариться в интернете, паря солидные компании своими неказистыми резюме.

Казалось бы, мне теперь остается только поскулить насчет грубости Мымры, не оправданной ни одной гаагской конвенцией о защите прав некомбатантов, да отправится домой и впасть в многолетнюю депрессию.

Но депрессия ко мне и близко подходить боялась. Более того, вместо того, чтобы выть от тоски, мне хотелось лаять и кусаться. В каждом желудочке моего сердца, словно раскаленная лава в жерле проснувшегося через миллионы лет вулкана, билась о предсердечный клапан пламенная пассионарность.

Я достала из папки маркер. Написала под табличкой «Бюро пропусков» предостережение: «Осторожно, злая тетка!» И пошла по холлу к вестибюлю. Тихонько так себе пошагала, понурившись и проклиная Пал-Никодимыча вместе с вахтером и мымрой до третьего поколения, но ничего не трогая и даже не харкая от отчаянья на паркет, ибо настоящий самурай и при поражении не должен терять благородства.

«М-да, уж если здесь, на первых подступах к вожделенному договору, такие заслоны, — подумала я, — то как мне, сестрицы, действовать дальше без роты десантников и пары десятков гранатометов РПГ-28, прозванных в народе «Клюквой»?

Чтобы мне на глаза больше не попалось полотно, где зомби грызут тетку, я перевела взгляд на противоположную ему стену холла. Но и там оказалось полным-полно картин со всяческими ужасами.

Только я их не сразу разглядела. Сперва, к моему удивлению, изображение в рамах, совершенно не походило на обычную живопись. Там, словно на экране плазменной панели, мелькали какие-то желтые пятна с отвратительным мертвенно-серым оттенком.

2

Неожиданно разглядываемые мной полотна окрасились в черное. А потом сквозь черноту проступили бледные тени, в которых смутно угадывались фигуры людей.

Эти тени растягивались и становились похожими сначала на пауков, а потом на паутину.

Затем эта паутина стала рваться на куски, которые тут слеплялись друг с другом. Из них начали образовываться какие-то мерзкие существа с большими животами и маленькими конечностями.

Я вздрогнула, услышав, как откуда-то с потолка раздалось весьма противное хихиканье. И одновременно с этим на мерзких существ из-под верхней планки картинной рамы полилась волнами густая, словно смола, красная краска.

Они барахтались в ней, безуспешно стараясь выплыть, но дружно шли ко дну.

Вдруг мне показалось, будто я очутилась на краю пропасти, в глубине которой я разглядела бегущие кроваво-красные волны, и вот-вот шлепнусь туда. Я применила уже проверенный сегодня способ борьбы с наваждением — зажмурилась и затрясла головой.

А еще я проговорила страшные для рядовой нежити слова:

— Чур меня, суки! Чур меня, вашу мать!

Высших демонов преисподней такие жалкие заклинания только бы рассмешили. Но вот бесы и черти вполне могли напугаться.

Когда я открыла глаза, картины обрели нормальный вид. Мой взгляд уперся в подписи под полотнами. Оказалось, что на них изображены сцен из тибетской «Книге мертвых».

Испытывая одновременно любопытство, страх и отвращение, я оглядела жуткого вида высших демонов — стражей Врат (ну тех самых, тех, что ведут на Тот Свет): Победоносного, Сокрушающего Смерть, Лошадиную Шею, Нектарную спираль, Крюка, Петлю, Цепь и Колокол.

— Чем-то вы все, ребята, похожи на эту дуру — Мымру, — сообщила я демонам. — Такие же противные, опасные и тупые. Я вас не боюсь, а токмо презираю в силу своего интеллектуального превосходства.

И тут мне показалось, что обиженные на такое сравнение жуткие твари поворачиваются ко мне и собираются повылезать из картины, чтобы хорошенько отметелить хрупкую красавицу и могучего философа Нику Лодзееву.